Про домашний уют.
Иногда бывает такое, что работа лучше дома. Ощущаешь слабость, температуру, никуда идти не хочется, тепло -- а на улице сыро, дождь, ветер, ехать долго. Получается, что лучше остаться, чем ехать. Обычно так бывает когда никого там нет, а одиночество и стены начинают давить. А иногда такое -- когда дома не ждут, когда там своя нервозность и проблемы, которые обрушатся на твою голову сразу после поворота ключа. Понимаю мужчин, которые не стремятся к жёнам и детям; понимаю детей, не идущих к пьяным родителям. И найти какую-то грань между одиночеством и проблемами -- это и есть маленькое бытовое счастье. На работе всё же другая обстановка. Можно ещё в кабак, но посреди недели это будет зря. Иногда помогает глоток коньяка, чтобы укоротить путь и быстро заснуть. Пока не настала старость и нет похмелья -- выход. Всегда ношу с собой немного алкоголя, он часто бывает лучше всяческих квазилогических построений.


Про специальности.
Однажды я жил в одной квартире с девочкой Л. некоторое время и затем она уехала. В какой-то момент я несколько дней не ночевал в квартире, затем с работы пришёл домой, грустный и голодный, чем-то недовольный и немного сонный. Задел дверной косяк и наткнулся мизинцем на стену, ругаясь и причитая подошёл к холодильнику, не надеясь на чудо. Открыл его и весь негатив как рукой сняло -- полки холодилника был пусты как холмы, зато на стенке не было места от десятков пакетиков со специями. Отхохотав своё, рухнул спать как убитый. А наутро перекусил хот-огом по пути. И был вполне доволен собой.



Про И.Б.


Он здесь бывал: еще не в галифе --
в пальто из драпа; сдержанный, сутулый.
Арестом завсегдатаев кафе
покончив позже с мировой культурой,
он этим как бы отомстил (не им,
но Времени) за бедность, униженья,
за скверный кофе, скуку и сраженья
в двадцать одно, проигранные им.

И Время проглотило эту месть.
Теперь здесь людно, многие смеются,
гремят пластинки. Но пред тем, как сесть
за столик, как-то тянет оглянуться.
Везде пластмасса, никель -- все не то;
в пирожных привкус бромистого натра.
Порой, перед закрытьем, из театра
он здесь бывает, но инкогнито.

Когда он входит, все они встают.
Одни -- по службе, прочие -- от счастья.
Движением ладони от запястья
он возвращает вечеру уют.
Он пьет свой кофе -- лучший, чем тогда,
и ест рогалик, примостившись в кресле,
столь вкусный, что и мертвые "о да!"
воскликнули бы, если бы воскресли.


Пожалуй, любимое.

URL записи